«Там капище сатаны, я туда не поеду, а Россия ещё очистится, как золото в огне!» – ответил последний Валаамский старец Михаил Питеквич на предложение о переезде в Америку.
Родившийся 24 июля 1877 года в латвийском городе Двинске (современный Даугавпилс), будущий старец Михаил Питкевич рано лишился родительского попечения и был вынужден воспитываться в семье старшего брата, где столкнулся с многочисленными трудностями. Скупые рассказы старца о тяготах детства свидетельствуют о том, что уже тогда, проходя через жизненные испытания, он постепенно обретал глубокое, основанное на личном опыте, понимание того, что единственной опорой в любых невзгодах является Господь.
Выбор пути
В юности, проживая у сестры в Петербурге, Михаил регулярно посещал храмы, присутствуя на продолжительных богослужениях. Именно в этот период у него зародилось желание посвятить свою жизнь монашеству. Несчастный случай с рабочим на сталелитейном заводе, куда предполагалось трудоустройство Михаила, окончательно укрепил юношу в этом намерении. Постоянное осознание близости смерти и хрупкости земного бытия произвело на него глубокое впечатление. На третий день Пасхи, никому не сообщив о своих планах, он взял с собой Святое Евангелие, которое всегда было при нем, и покинул дом.
Обратившись за советом к известной прозорливице, блаженной Матреше-босоножке, родные получили следующий ответ:
«Позвольте ему следовать своему пути, не препятствуйте ему».
С этого момента семья Михаила больше не пыталась отговорить его от выбранного пути.
Вверяя себя Божьему Промыслу и всецело стремясь обрести место, где он мог бы посвятить себя служению Богу, восемнадцатилетний Михаил, будущий подвижник, с молитвой отправился в паломничество по многочисленным монастырям России, от Петербурга до Почаева.
«Я искал волю Божию о себе. Я желал увидеть свою православную родину», – вспоминал старец.
Посещая различные обители, Михаил внимательно слушал беседы богомольцев и странников, узнавая от них о подвижниках и прозорливцах.
Неподалеку от Смоленска он услышал рассказ о священнике-прозорливце, к которому его привела монахиня. В силу молодости и неопытности Михаил не смог полностью постичь смысл слов праведника. Однако он твердо запомнил наставление:
«Стой за чистоту Православия. Многое придется претерпеть, но стой твердо, даже до смерти».
Отец Михаил вспоминал:
«Однажды, по дороге в Почаев, когда я шел по степи, передо мной появился старец… Я не заметил, откуда он появился. Поклонившись ему, я сказал: «Ищу Божьего руководства относительно своего будущего, желаю уйти в монастырь, но не знаю, в какой из трёх: Глинскую или Рязанскую пустынь, либо на Святые Горы». Старец выслушал меня, задумался и ответил: «Нет, ступай на Север, там Валаамская обитель… Не страшись, там хороший игумен. Всё будет благополучно».
Михаил задумался над этими словами; взглянул – старца нет. Он бесследно исчез! Михаил воспринял слова старца как Божье указание.
На двадцать первом году жизни Михаила призвали на военную службу. Свободное от службы время он посвящал молитве и чтению Священного Писания. Будучи командиром взвода, для того чтобы оградить своих подчиненных от пагубных развлечений, Михаил читал им душеполезные книги.
Отслужив почти четыре года, послушно следуя наставлению старца, встреченного им под Почаевом, он приобрел билет на Валаам.
Валаам
В 1902 году Михаил поступил в Валаамский монастырь при игумене Гаврииле. Тринадцать лет он провел в послушничестве, усердно и безропотно исполняя различные послушания. С благословения ревностного защитника православия иеромонаха Иоасафа, оказавшего на молодого человека значительное влияние, в 1914 или 1915 году Михаил принял монашеский постриг с именем Тимон – в честь одного из апостолов от семидесяти.
Всё явственнее в монахе Тимоне проявлялось Божественное призвание к исихии. Он стремился к тишине и уединению для непрестанной молитвы. Живя в скиту преподобного Сергия, на гранитных скалах, отец Тимон решил построить себе в отдалении келью. Когда строительство было почти завершено, он оступился и упал вниз головой. Потерял сознание, очнулся, ничего не помня. Но, взглянув вверх, он мгновенно вспомнил, что это его келья, и память вернулась. Его духовник усмотрел в этом знак того, что ему ещё рано жить отшельником и лучше вернуться в монастырь. Отец Тимон последовал этому совету.
К тому времени духовный уклад Валаамской обители уже утрачивал свою прежнюю силу. Молитва и богослужения, особенно в предреволюционный период, для многих переставали быть «единым на потребу». В священную обитель проникало вольнодумство из всё более развращающегося мира. Души многих тогдашних обитателей Валаама незаметно для них самих охладевали смертоносным холодом духовной беспечности и маловерия.
В период послереволюционных потрясений и изменения государственных границ России, Валаамский монастырь оказался на территории Финляндии, обретшей независимость. Это стало следствием политических соглашений, связанных с задержанием финской стороной воинских эшелонов, направлявшихся в Петроград.
С 1918 года связь Валаама с Россией практически прервалась. Монастырь лишился поддержки, однако братия, сократившаяся с полутора тысяч до приблизительно шестисот человек (включая послушников), сохранила возможность продолжать своё служение.
В 1920-х годах монастырь столкнулся с серьёзным внутренним конфликтом, связанным с изменением календаря. Значительной части братии пришлось покинуть обитель. Отец Тимон, вместе с небольшой группой монахов, твёрдо отстаивал православные традиции.
Спустя три года после пострига монах Тимон был рукоположен в сан дьякона. Некоторые из братии препятствовали его дальнейшему возведению в сан иеромонаха, видя в его стремлении к исихазму проявление дьявольского влияния.
Однако в 1921 году отец Тимон был удостоен сана иеромонаха. Впоследствии он практически безвыездно пребывал в Гефсиманском скиту, поддерживая связь, в том числе, со святыми старцами Афона.
Уже в этот период проявился дар прозорливости будущего старца. Ежедневно совершая Божественную литургию, отец Тимон тайно заготавливал запасные Святые Дары, приготовив десять тысяч частиц. Последующие события подтвердили важность этого деяния.
Валаамский монастырь перешёл под управление финских церковных властей обновленческого толка, которые, в свою очередь, находились под влиянием светских властей преимущественно лютеранской Финляндии. Государственная власть начала вмешиваться в церковные дела. Иерархи Финской Православной Церкви, стремясь угодить государству и международному экуменическому движению, с 1921 года стали внедрять в православные общины григорианский календарь и другие нововведения.
Верующих православного исповедания стали принуждать к празднованию Святой Пасхи не в соответствии с установленным Господом в Иерусалиме временем явления Благодатного огня, а отдельно от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви.
Испытания
Наиболее активное противостояние развернулось в 1923 году и достигло своего апогея в 1925—1926 годах, когда Финляндская Православная Церковь самовольно прекратила свое каноническое подчинение Московскому Патриархату, оказавшись, таким образом, в расколе. Власти назначили на пост главы иерархии послушного им лжеепископа Германа (Аава), который, опираясь на светскую власть, незаконно захватил святительский престол, принадлежавший законному Финляндскому архиепископу Серафиму. Под внешним давлением и угрозой закрытия монастыря или высылки большинство монахов во главе с тогдашним игуменом постепенно приняли навязанные им пагубные нововведения. В монастыре произошел раскол, началось противостояние между защитниками Священного Предания и сторонниками новых обрядов, которые активно пытались склонить братию на свою сторону.
Тех, кого не удалось «убедить», подвергали гонениям. Начались ссылки в отдаленные скиты. При содействии финской полиции многих изгнали из монастыря. Некоторые из изгнанников-исповедников, обвиненных в «нарушении порядка», были заключены в Выборгскую тюрьму. Валаамских монахов, отказавшихся принять нововведения, судили и запугивали. Многие из них уехали в Сербию, США и даже в Советский Союз. Иеромонаха Тимона также судили, угрожая ему полным уничтожением вместе с другими, сохранившими верность Священному Преданию. Однако, Промыслом Божиим, они были сохранены.
После кончины от разрыва сердца старца иеросхимонаха Михаила Старшего (Попова), главного духовника монастыря, скончавшегося в ссылке на Предтеченском острове, его преданный ученик и помощник отец Тимон стал духовником тех, кто остался верен старому стилю. За это он получил прозвание Михаила Младшего. Он не желал покидать обитель и принял решение претерпеть все испытания до конца в стенах своего монастыря.
«Даже если меня живым погребут, я не отступлю от заветов, данных мне старцем еще до поступления в монастырь», — отвечал он своим гонителям.
Отцу Тимону было предписано покинуть Гефсиманский скит и переселиться в общий монастырский корпус, что для исихаста-молитвенника его уровня было духовно пагубно. Служить батюшке запретили. Его назначили на должность сторожа.
В период гонений отцу Тимону неоценимую поддержку оказали запасённые им Святые Дары, без которых стойкость иноков подверглась бы серьёзному испытанию. Поддерживая неустанную молитву, батюшка стал тайно проводить Божественную литургию для верующих в отдалённых часовнях. Тайные богослужения повлекли за собой усиление гонений на исповедников. Отец Тимон, однако, с мужеством переносил все тяготы, являя собой. пример непоколебимости и принципиальности.
В этот тяжёлый период подвижники получили благовременную поддержку от гонимого епископа Серафима. Руководство монастыря, несмотря на обновленческие взгляды, не могло полностью проигнорировать распоряжение законного архиерея.
Стремясь получить ответы на насущные вопросы о церковном расколе и обновленчестве, многие миряне стали посещать Валаам. Отец Тимон исповедовал и причащал их прямо в гостинице, самостоятельно выпекая просфоры. Гонители постоянно упрекали батюшку за общение с мирянами, подвергая его запугиваниям и требуя покинуть обитель. Однако, в ответ они неизменно получали твёрдый отказ. Подвижник никогда не жаловался, пребывая в молитве и глубоко скорбя об ожесточении сердец собратьев.
Службы в сарае
В декабре 1939 года, во время советско-финской войны, Валаамский монастырь был вынужден эвакуироваться в финскую деревню Каннонкоски, чтобы избежать власти советского режима. Валаамские миряне последовали за монахами.
Отец Тимон продолжил свой подвиг и в сложных условиях ежедневно совершал Божественную литургию. В заброшенном сарае он обустроил небольшой алтарь, отгородив его пеленами и разместив иконы. Богослужение совершалось на Антиминсе, а престолом служила старая дверь. Этот скромный сарай, подобно Вифлеемской пещере, стал местом совершения величайшего Таинства.
Перемены
После войны монастырь, приобретя имение в финском Папинниеми, стал именоваться Ново-Валаамским. Влияние Москвы на Финляндию в тот период было весьма существенным.
Под влиянием изменившейся политической обстановки, тот же игумен, ранее преследовавший братию за приверженность старому обряду, отрекся от нововведений и публично выразил раскаяние. Его примеру последовали и другие сторонники нового стиля. Раскол был преодолен, и в монастыре установилось внешнее единообразие. Однако полностью искоренить семена вражды и недоброжелательства, посеянные раздором, не удалось. В братстве сохранились две группы, ориентированные соответственно на финскую иерархию и Московский Патриархат.
Великая схима и подвижничество
Примерно в 1946–1947 годах отец Тимон принял великую схиму с именем Михаил и полностью уединился, перестав посещать даже храм. Божественную литургию он по-прежнему совершал ежедневно в своей келье. К моменту отъезда на Родину в его помяннике насчитывалось более восьми тысяч имен. Для него это были не просто имена, а живые души, каждая со своим неповторимым обликом. Старец делал пометки к каждому имени, чтобы помнить, за кого возносит молитвы. Он стремился к полному затвору, но, как он сам объяснял своим многочисленным духовным чадам:
«…Как только я пытаюсь отрешиться от вас, меня окружают бесы. Полагаю, вашими молитвами Господь еще хранит меня».
Силой Божией он брал на себя грехи своих духовных детей, покрывая всё любовью, искупляя молитвой каждый проступок, каждую душевную рану, как свою собственную. Те, кто обращался к нему в скорби, знали силу старца, силу его всеобъемлющей любви. В его скромной келье каждый чувствовал, как отступают тревоги и рассеиваются печали. А если что-то и оставалось, старец тотчас распознавал это и с помощью наводящих вопросов помогал раскрыть источник страдания или, даже не задавая вопросов, властно повелевал:
«Изгони, изгони от себя этого беса… изгони именем Иисуса»,
называя душевный недуг.
Отец Михаил отличался поразительной строгостью к себе. Он был великим постником: по понедельникам, средам и пятницам полностью воздерживался от пищи, а в последнее время даже от чая, употребляя его лишь при сильном утомлении от многочисленных посетителей. Иногда он варил себе немного жидкой манной каши, а в скоромные дни мог съесть яйцо.
Отказался от пенсии и подарков
Во всех своих нуждах старец Михаил был поистине непритязателен. Однако он заботился о том, чтобы богослужебные облачения были красивыми и чистыми. Мантия у него была одна на протяжении всей жизни.
Только перед отъездом в Россию он принял в дар новую, более лёгкую. Его подрясник из простой бумажной ткани был подпоясан толстой веревкой. Лишь в пасхальную ночь или по особым случаям он облачался в полную схиму со шнурами.
Старец получал многочисленные посылки и подарки, но неизменно отказывался от них, передавая другим или просто не принимал их. Денежные средства он не принимал вовсе, за исключением случаев, когда они предназначались для церковных нужд или помощи нуждающимся. Он даже отказался от финской пенсии в пользу монастыря, говоря:
«Нуждаются ли монахи в деньгах? Я ничего не беру от монастыря. Господь щедро предоставляет мне все необходимое в изобилии: и масло, и вино, и свечи, и ладан. Тот, кто всецело посвятил себя Богу, никогда не будет оставлен Им».
Благодатный старец
Все больше людей, ищущих молитвенной поддержки, обращались к отцу Михаилу, почитая его как благодатно старца. Однако, традиция старчества была чужда некоторым представителям монастырского руководства. Подвижнику временами пытались воспрепятствовать в ежедневном келейном совершении литургии, подобно тому, как служил святитель Феофан Затворник. Отец Михаил глубоко переживал духовный упадок Нового Валаама:
«Наступили тяжкие времена. Для безмолвников нет убежища; они стали предметом насмешек и воспринимаются как безумцы».
Батюшка питал особые чувства к России. Он говорил:
«Скорби и страдания очищают русский народ. Во всем есть две стороны. Святой Михаил, князь Черниговский, и боярин Феодор, предстоя перед татарским ханом, приняли мученический венец. В те времена Богу было угодно даровать власть язычнику над обширной страной, и князь, подчиняясь гражданским законам, был готов поклониться земной власти, но отказался поклониться идолам. Так и в современной России: гражданским властям следует повиноваться, но твердо хранить свою веру – даже ценой крестных мук. В нашей Родине сейчас – две стороны».
Старец утверждал, что в России истинное Православие сияет, подобно солнцу; что это земля исповедников, орошенная кровью мучеников. Он желал, даже ценой страданий и смерти на кресте, умереть на Родине вместе со своим народом. Свое временное пребывание за пределами Родины старец воспринимал как волю Божию, направленную на то, чтобы неправославный мир познал Православие.
Кстати, у нас сегодня вышел новый выпуск с наставлениями последнего Валаамского старца:
Америка или Россия?
Решение покинуть Ново-Валаамскую обитель и выйти из юрисдикции Финской Церкви, непоследовательной в вопросах Православия, формировалось у старца постепенно. Многие просили его остаться. Однако официальное приглашение митрополитов вернуться в Россию окончательно развеяло все его сомнения.
Старцу Михаилу, который к этому времени уже принял схиму, предложили даже переехать в Америку в Троицкий монастырь. На что старец ответил:
«Там капище сатаны, я туда не поеду».
Ему возразили:
«А что, на вашей Родине разве лучше?»
«Моя родина, – сказал старец, – это земля мучеников, исповедников, она полита их кровью. И Россия ещё очистится, как золото в огне!».
Возвращение в Россию
Наступил 1957 год.
По завершении 55-летнего служения на Валааме, 80-летний иеросхимонах Михаил вместе с шестью другими монахами-подвижниками (отцами Лукой, Борисом, Исавом, Геннадием, Сергием и Гурием) в праздник Покрова Пресвятой Богородицы отправились на Родину.
На вокзале зафиксирован случай исцеления женщины по благословению старца Михаила, что воспринималось как явное Божественное знамение.
Преодолев ряд трудностей, валаамские подвижники обрели приют в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре. Эта обитель в то время служила убежищем для иноков, изгнанных из разоренных монастырей, хранивших традиции Оптиной, Вышенской, Макарьевской и Глинской пустыней – учеников учеников прославленных старцев прошлого. Прибытие валаамской братии стало источником духовного обновления для этой монашеской общины. В период хрущевских гонений, когда советские иноки были изолированы от мирового православия, они получили возможность соприкоснуться с живым наследием валаамского монашества, усвоить его и передать последующим поколениям. Эти семеро валаамских монахов снискали особое уважение в Псково-Печерском монастыре, обогатив его духовную сокровищницу своим бесценным опытом, без которого современное возрождение духовной жизни было бы существенно затруднено.
Свидетельства
Среди прибывших подвижников старец Михаил выделялся особой духовной глубиной и богатым опытом. Весьма показательны свидетельства схиепископа Феодора (Иртеля), бывшего валаамского послушника, отшельника Нового Валаама в Америке. Схиепископ Феодор, всю жизнь посвятивший поиску опытных исихастов в Греции, Франции, Мексике и даже в Печорах, когда город находился в пределах Эстонии, отмечал:
«…Практически никто из них не являет собой столь яркого носителя духа старчества, как отец Михаил».
Он особо подчеркивал высокую молитвенность и редкий дар учительства, которые старец Михаил явил в России на склоне своих лет. Можно с уверенностью утверждать, что старец Михаил был истинным исихастом.
Духовный авторитет старца Михаила был сразу же признан наместником Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, известным архимандритом Алипием (Вороновым), который неоднократно обращался к нему за советом и беседой.
Отец Михаил на протяжении двух лет неустанно совершал ежедневную литургию в келье Печорского монастыря, прервав это служение лишь в связи с резким ухудшением здоровья. В этот период он был соборован и в течение последних двух недель ежедневно причащался Святых Тайн.
Кончина
В воскресенье, 15 апреля 1962 года, во время литургии, причастившись в последний раз, богоносный старец иеросхимонах Михаил мирно почил о Господе. Отпевание возглавил архиепископ Псковский и Порховский Иоанн в сослужении многочисленного духовенства, прибывшего из разных мест, при большом стечении монашествующих и мирян. Имя усопшего уже было окружено почитанием святости.
Гроб старца был погребен в Богом созданных святых пещерах. Поток людей к его могиле не иссякает. Верующие ожидают общецерковного прославления благодатного старца-исповедника в лике святых.
Жизненный путь отца Михаила, подобно пути всех воинов Христовых, был исполнен трудностей и испытаний. Старец являлся истинным исихастом, безмолвником в подлинном древнеаскетическом смысле этого слова. По Божьему промыслу, его земная жизнь, отмеченная красной нитью бескровного мученичества, включала в себя исповеднический подвиг борца за чистоту Православия.
Это стало возможным благодаря тому, что смыслом его святой жизни была евангельская любовь — та единственная Божественная заповедь, данная каждому человеку, которая объемлет собой всё остальное.
Наставления старца
- «Терпи и терпи всё — все злострадания, всю тяжесть труда, укорения, клевету; но больше всего бойся отчаяния — это самый тяжелый грех».
- «Есть два пути: один — путь самоукорения и смирения, другой — путь самооправдания и отчаяния. Первый — есть истинный путь: сокрушения и покаяния, и ведет [он] к утешению и спасению. Второй — путь гордыни, самооправдания; тогда никто не поможет, ни мои молитвы, ни Ангелы небесные, только милость Господня, а если не Господь, то этот путь ведет к гибели».
- «Какое бы ни произошло поползновение, падение — надо вставать, не отчаиваться, а опять начинать: труд и труд нужен, борьба. Только за мужественную борьбу дают венцы. Должна быть борьба, сокрушение с искренним покаянием и твердое упование. Сопротивляйся и борись, а остальное предоставь всё Господу».
- «Больше всего храни мир сердца. Всё возложи на Господа, всецело предайся Ему — всё у Него и всё от Него. Прекрати все знакомства, не ходи в гости и к себе не пускай, беги от всех, но люби всех, не входи в чужие дела и не суди никого — тогда и будет мир в сердце. А поведёшься со многими — всё вынесут от тебя, что успеешь собрать в себе. Знакомства и разговоры опустошают и рассеивают. Кто-то должен быть, кем поделиться, без этого очень тяжело и трудно. Иногда это необходимо даже. Но выбрать надо очень осторожно, надо быть уверенным в человеке — [иначе] не поймут того, что для тебя ценно… Более молчи, учись молчанию…»
- «Близкого друга не ищи — не найдешь… лучше быть одному, имея только Господа пред собой, — Он все устроит и поведет как надо. Терпи, смиряйся, сокрушайся и береги паче всего мир душевный».
- «Переписку сократи. Письма, куда легко вкрадывается самолюбие, самолюбование, это сношение с тем, кто тебе приятен, кто к себе привязывает. В них всегда мирская ласковость, тщеславие. Этих искушений надо избегать и бороться с таковыми».
- «Если случится не преодолеть искушение, если не выдержишь вражеских нападений (а они всегда будут со всех сторон и неожиданно), если и не делом, а [только] помыслами увлечешься, — [на все это] есть покаяние».
- «Никому о себе не рассказывай, не делись — могут не понять, а спорить и доказывать нет ни смысла, ни нужды — только лишнее словопрение без пользы».
- «Всё, что нарушает мир, — отрезай, избегай; отходи – это необходимо».
- «Главное — изнутри начинай, внутри очищай, а не напоказ — снаружи».
- «Господь сегодня испытывает все человечество на верность скорбями. Всегда вступивших на иноческий путь ждут скорби. Сразу — это для сильных. На середине ли пути… Или для совсем слабых — при конце жизни, чтобы не обратились в бегство. На пути [выпадающие скорби] — это для борьбы, для венцов».
- «Господи, оставь меня как есть; не надо больше мне никаких дарований, но — дай любви».
- «Любовь покрывает всё…».
- «Когда враг досаждает, хочет мелочами, досадами раздражить, разгневать, похитить мир сердца, – скажи только: «Христос воскресе. Христос воскресе. Христос воскресе!.. Этих слов он боится больше они его жгут как огонь, и он убежит от тебя».
- «Не только надо молиться: “Господи, помилуй!” – не только просить, [но] надо и постоянно благодарить и уметь славословить Господа — тогда будет мир в душе».
- «Мы легко обращаемся к заступничеству святых угодников, к Ангелам, к Божией Матери, обучаемся непрестанной молитве Иисусовой, а Троицу Святую забываем, будто Троица Святая чудная далеко от нас…»
- Один старец усердно творил непрестанную молитву Иисусову, и было ему видение: предстали пред ним трое, потом двое удалились, остался один… Что это значит? Он творил молитву Иисусову и увидел троих — [это] Святая Троица; [а] остался только Господь Иисус Христос, Которого призывал Сына Божия, Одного… Надо чаще обращаться к Святой Троице».
Этот старец был сам о. Михаил, но, как всегда, не хотел этого сказать.
- «Бывают сильные искушения — такие, что не совладать с собой: ничего не помогает, молитва не идет, и от нее нет облегчения. Ничего не можешь сделать с собой, совсем изнемогаешь, и слезы не облегчают… Тогда молись так: Господи, за [молитвы] старца моего – помилуй мя…” Тогда почувствуешь облегчение, но это только тогда бывает, если к старцу есть доверие и полное послушание”…»
- «…Священника не суди — бойся этого больше всего. Ты не можешь понять даже, в каком Таинстве он участник. Одной его слезы покаяния, упавшей на престол, довольно, чтобы смыть все его грехи”.
Сказочка о Правде
Духовное чадо отца Михаила рассказала батюшке о священнике; он был несдержанный и бывал в такие минуты очень грубым. “Как так, такими словами, священник может говорить во время службы? — кипятилась я. — Должна же быть правда!” — “Сядь, успокойся я тебе расскажу сказочку” – ответил отец Михаил.
«Жила Правда на земле. Плохо ей было: где ни появится, куда ни придет — везде ее гонят, везде ей нет места, всем она мешает… “Пойду, — думает Правда, — поближе к храму Божию, пойду в храм”. Пришла, встала, но и в самом храме ее стали толкать: “Тут не стой, это мое место”, “Туда не иди — там для почетных, богатых”… Придвинулась Правда к амвону, — но и здесь ей не нашлось места… Поднялась она, вошла в самый алтарь, стала у престола… Один говорит: “Я — старше”… Другой: “Я — саном выше”… “Я — заслуженный”… “Я — ученый, и здесь я должен стоять”… “А тут — я”… И вот даже там Правда не нашла для себя места…
Не ищи Правды… Царица Небесная, Честнейшая Херувим и Славнейшая Серафим, — разве не видела вокруг Своего Божественного Сына неправду, клевету, ложь, несправедливость, которыми платили Спасителю за Его бесчисленные благодеяния и чудеса? Но Она молчала. Она никого не упрекнула, никого не осудила. Вот как Она отнеслась к неправде этого мира!..Крепись всегда, всякий день и час, будь очень внимательна к себе во всех мелочах, читай, рассуждай — веруй, что Господь поможет тебе и подкрепит, пошлет благодать восходить от силы в силу — “аще верен и тверд пребудеши”.
- «Царство Небесное Христово силой берется, усилием — постепенно, не вдруг, непрестанным вниманием, самоотвержением, терпением, хранением чувств, покаянием, самоукорением, [а] главное, безмолвием: молчанием и молитвою.»
- «Скорби от бесов не избежишь: если они сами не могут, посылают людей на то. Идущему по пути самоукорения и покаяния тут нужно всегда быть в напряжении, во внимании; даже если и много злострадания встретится, Господь поможет терпеть, видя его твердую веру, решимость и смирение. Помни: как только некий старец сказал о брате “ох” [то есть осудил его, так тут же] был изгнан Ангелами и лишен мантии. Семь лет он блуждал, не вкушал хлеба и каялся. Бойся, бойся осуждать… не смотри на других. Послушники — все спаслись, а своевольники — повредились, иные же и погибли..Хотение свое оставить надо. Держи себя всегда в напряжении… Полагайся на волю Божию».
Слава Богу за всё!
