Прихожане были совершенно незаметными: мать и дочь, Екатерина и Людочка. В то время я даже не знал их имен. Они посещали храм нечасто, но систематически: в праздники, воскресные дни, исповедовались кратко так… Таких обычно не запоминаешь. В памяти остаются те, кто требует особого внимания или кого постигают значительные скорби. Однако и эту, внешне ничем не примечательную семью, скорби не обошли стороной.
Однажды субботним вечером во время исповеди ко мне подошла маленькая девочка с бантиком на тонкой косичке. Она неторопливо, искренне, почти по-взрослому исповедовала свои детские грехи. Я уже собирался её отпустить, когда она подняла на меня серьёзные большие глаза и, выдержав паузу, произнесла:
“Нас учитель на уроках гипнотизирует”.
Девочка поведала историю, кажущуюся невероятной лишь на первый взгляд.
С начала учебного года в их классе ввели психологию. Преподавать её поручили мужчине, не имевшему педагогической квалификации, но обладавшему редкими экстрасенсорными способностями, которыми он очаровал преимущественно женский педагогический коллектив, получив тем самым доступ к детям.
На первом же занятии он продемонстрировал свои способности, введя весь класс в гипнотическое состояние. В этом состоянии дети вели себя крайне неподобающе: прыгали, кричали, судорожно дёргались – нечто подобное сеансам Кашпировского, но в более выраженной форме.
На Людочку же гипноз не подействовал, поскольку она молилась. Закрыв лицо и уши руками, она повторяла одну краткую молитву:
“Господи, помилуй мя, грешную”.
Учитель-экстрасенс не заметил, что она не впала в транс. Людмила оказалась единственной свидетельницей происходившего, так как остальные дети ничего не помнили после гипноза. Она всё рассказала матери, и та привела девочку на исповедь.
Мы втроём обсуждали, как поступить. Я посоветовал им причаститься на следующий день и обратился к прихожанам с просьбой о молитве за Людмилу, случай был исключительный. В понедельник мы решили посетить школу.
На все вопросы директор отвечала неприязненно, утверждая, что школа отделена от Церкви. Логики в её ответах не было никакой, и диалог приобрёл абсурдный характер.
“Зачем вы позволяете калечить детей?”
“У нас Церковь отделена от государства, не вмешивайтесь куда не следует.”
“Проведение гипнотических экспериментов с детьми недопустимо, это не входит ни в какие программы.”
“В программы не входит Закон Божий, а мы проводим вполне научные психологические опыты, на уровне современных знаний.”
“Эти опыты губят душу.”
“Душа – это тоже церковное понятие, а мы решили подправить биополя наших учеников, почистить чакры, расширить сферу ментального.”
Так отвечала эта мрачная женщина. Моё заступничество не имело бы результата, если бы не помогла Людочка. Она описала всё происходившее на уроке: как бесновались её подруги, как у одного мальчика выступила пена изо рта…
Психолог, до этого молчавший молодой человек с неестественно блестящими глазами, внезапно начал всё отрицать. Невысокий, с курчавыми чёрными волосами, он нервно дёргался, словно на пружинах. От каждого его слова и жеста исходила необычайно сильная энергия. Он снова дёрнулся и, утвердившись на ногах, впился в Людочку своими чёрными, колючими глазами-буравчиками.
“Как не заснула?!”
В его голосе звучали негодование, обида и угроза. Казалось, он намеревался немедленно исправить оплошность и усыпить нежелательную свидетельницу, возможно, навсегда. Людочка оцепенела от этого взгляда, не в силах отвести глаза.
Это нападение было столь неожиданным, что я растерялся. Опомнившись, я закрыл лицо девочки, прижал её голову к своей груди:
“Гипнотизируй меня, если хочешь, а от ребёнка отстань”.
Я накрыл голову девочки нагрудным крестом. Взгляд гипнотизёра упёрся в золотой крест и постепенно потух.
Необходимо было защитить Людочку. Мы решили, что она доучится четверть, а затем перейдёт в другую школу, возможно, в гимназию. Я обещал содействовать. Уроки психологии проводились по вторникам, и мы договорились, что перед началом урока Люда будет приходить в храм, причащаться и сразу после причастия отправляться на занятие.
Так мы и поступали… Людочка часто посещала храм, не проявляла беспокойства или страха, а “психолог” оставил её в покое. Она присутствовала на уроках отрешенно, полностью погруженная в молитву. В данных обстоятельствах мы оказались совершенно беспомощными, не имея возможности предпринять иные действия. Однако некая невидимая сила оперативно разрешила ситуацию вместо нас.
Обращение к общественности представлялось бесполезным. Средства массовой информации были переполнены аналогичными деструктивными и растлевающими материалами. Гипнотизеры непрерывно появлялись на телеэкранах, подобно тараканам, вследствие чего население страны подвергалось своеобразным гипнотическим воздействиям. С того момента я нередко представляю: в центре этого мистического хаоса находится спокойная девочка с закрытыми глазами и ушами, погруженная в молитву. Её беззвучная молитва представляет собой наиболее весомый аргумент, тогда как всё остальное утрачивает значимость.
До окончания четверти “психолог” исчез столь же внезапно, как и появился.
К завершению учебного года родители осознали происходящее. Последовали бурные собрания, в результате которых директор был отстранен от должности. Родители приходили ко мне с благодарностью, однако разрешения на преподавание Закона Божьего так тогда и не последовало.
Из воспоминаний сельского священника.
По материалам газеты «Соборная весть», 2000 г.
Слава Богу за всё!
