Данная история основана на реальных событиях, однако имена и некоторые детали были изменены. Рассказала р. Б. Александра:
– В возрасте восьми лет, будучи ученицей второго класса, я узнала от родителей о скором появлении братика или сестрички. Мои родители, мама кандидат педагогических наук и папа мастер спорта по боксу с высшим техническим образованием, подходили к вопросу «откуда берутся дети» без излишней романтизации, предпочитая открытое, хоть и без подробностей, объяснение естественного процесса.
Новость о пополнении в семье вызвала у меня неописуемую радость, ведь я давно мечтала о малыше. Я с энтузиазмом помогала матери по хозяйству, вместе мы вязали пинетки и кроили распашонки. За месяц до предполагаемой даты родов маму госпитализировали. Врачи, учитывая ее возраст – 31 год, рекомендовали постоянное медицинское наблюдение.
Мы с бабушкой и отцом ежедневно навещали маму в роддоме. Мне до сих пор живо вспоминается открытое окно палаты на первом этаже, окруженное благоухающей сиренью. Весенняя атмосфера создавала ощущение безмятежности и вселяла надежду на благополучный исход. Будущие мамы по очереди подходили к окну, чтобы пообщаться с родными и получить гостинцы.
Девятого мая мы, как обычно, пришли навестить маму, но в палате ее не оказалось. На кровати лежал свернутый матрас. Соседка по палате, тетя Люся, поздравила нас с рождением брата и сына, после чего, многозначительно посмотрев на отца, тихо сообщила, что главврач желает с ним переговорить.
Разговор с врачом затянулся. Я ожидала в фойе роддома, сначала развлекая себя игрой в классики, а затем, вспомнив наставления тренера по спортивной гимнастике, начала выполнять упражнения на растяжку и укрепление мышц пресса. Отец все не выходил.
У приоткрытой двери кабинета главврача я прислушалась к разговору взрослых. Голоса звучали безрадостно, лица были серьезными и печальными. По дороге домой я спрашивала отца, почему он не улыбается, ведь родился братик. Он отшучивался, говоря о необходимости обустроить детскую комнату, приобрести необходимые вещи и подготовить праздничный стол.
Я чувствовала, что что-то не так. Рождение ребенка обычно сопровождается совсем другими эмоциями: радостью, которой делятся с окружающими. К тому же, выписка из роддома обычно происходит через пять дней, а моя мама оставалась там с новорожденным почти месяц. Конечно, меня не посвящали в детали происходящего, ведь я, будучи второклассницей, лишь считала себя взрослой.
Тревога, вызванная предчувствием чего-то необратимого, заставляла меня по ночам искать убежище между ванной и кухней, где я прислушивалась к долгим беседам отца и бабушки. Их разговор, хоть и взволнованный, велся тихо. До меня доносились лишь отрывки фраз, отдельные слова: «сердечник», «праздновали», «не дотянет и до месяца», «не доживет», «есть Амосов», «делает операции на сердце».
Позже уже мама с братом вернулись домой. Он был совсем маленький, с огромными голубыми глазами, периодически синеющими ногтями, бледными губами, обрамленными темным ореолом. Диагноз – порок сердца.
Несмотря на это, я сразу полюбила Мишу, так его назвали, и прониклась к нему состраданием. Мама ежедневно делала ему массаж, бережно разминая каждый ноготь на его хрупких пальчиках, подолгу гуляла с ним на свежем воздухе, стремясь улучшить кровообращение.
Миша рос болезненным ребенком. До поступления в школу температура несколько раз поднималась до критических отметок. Спасением становилось лишь своевременное прибытие бригады скорой помощи.
Помню, как в такие моменты отец мчался с работы, надеясь застать ребенка живым, обнять его и, возможно, попрощаться. Значительная часть детства брата прошла в больничных стенах.
Медики не скрывали пессимистичных прогнозов: сначала они утверждали, что он не проживет и шести месяцев, затем – что не дотянет до года, до семи лет, и уж точно умрет в шестнадцать.
Каждый год, приходя на подтверждение инвалидности, врачи искренне изумлялись тому, что пациент все еще жив.
Родители винили врачей, которые, будучи в состоянии алкогольного опьянения (роды начались в праздничный день), чуть не потеряли ребенка, несвоевременно удалив жидкость из легких. Врачи же, в свою очередь, упрекали родителей: рожать второго ребенка в тридцать лет – слишком поздно. По их мнению, прерывание беременности было бы более безопасным и разумным решением.
Однажды во время прогулки в парке пожилая женщина, заглянув в коляску, сказала:
«Не беспокойтесь, что он худенький и бледный! Крестите – все будет хорошо!»
Мама остановилась, и незнакомка добавила:
«Дочка, Господь милостив, верь только, я буду молиться за вас, вот увидишь – вырастет и будет ученым человеком».
Это был конец семидесятых. Я стала расспрашивать маму о значении слова «крестить» и о том, почему это может помочь. Мама лишь вздохнула.
В школе мои вопросы также остались без ответа: пионерке, отличнице, спортсменке не пристало забивать голову подобной «ерундой».
Исключительно в здании Дворца спорта уборщица, которую все называли баба Лиля, проявила терпение и ответила на мои вопросы. Она пояснила, что Крещение – это второе, духовное рождение. По её словам, после обряда Крещения о моём брате будут знать все святые, возносить за него молитвы, и его будет защищать Ангел-Хранитель. Она советовала не спорить с родителями, которые были против Крещения, напоминая о моём детском возрасте и обязанности помогать им, избегая огорчений. Относительно Миши баба Лиля рекомендовала обращаться к Господу с молитвой.
После окончания школы Михаил без труда поступил на биологический факультет МГУ. В наших с ним беседах о вере и церковных таинствах он неизменно вопрошал:
«Как совместить науку и религию? Представить себе ученого с молитвой на устах — нелепость».
Однако у каждого свой путь к Богу. В случае Михаила, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
В тридцатилетнем возрасте, находясь по программе обмена в Нью-Йорке, он с коллегами праздновал публикацию своей статьи в престижном научном журнале. Внезапно Михаил потерял сознание. Присутствовавший в ресторане полицейский, оказавшийся там со своей семьей, немедленно приступил к реанимационным мероприятиям с использованием дефибриллятора. Скорая помощь прибыла оперативно и доставила Михаила в реанимационное отделение ближайшей больницы. Врачи констатировали, что без своевременных действий полицейского исход был бы летальным.
У Михаила была клиническая смерть.
После нескольких дней в больнице он вернулся к жизни, но уже совершенно иным человеком. В Нью-Йорке он нашел православный храм и, побеседовав со священником, принял крещение.
Михаил вспоминал смех, поздравления, а затем — мрак, холод и тишину. Очнувшись, он увидел улыбающихся врачей:
«С возвращением! Если можете молиться — молитесь. Еще минута, и мы были бы бессильны».
Он рассказывал, что словно издалека услышал детский голос:
«Господи, не забирай моего брата! Господи, помилуй, он хороший!».
Именно так я молилась за него в детстве, хотя он никогда не слышал моих обращений к Богу.
Многие считают, что чудес не бывает. Но история моего 47-летнего брата — истинное чудо. Он выжил в детстве, пережил клиническую смерть и обрел веру в Бога. Его путь непрост, но он твердо уповает на милость Господа, веря, что Господь нас не оставит.
Вот уже много лет прошло после клинической смерти, а Исповедь, Причастие и Божественная Литургия — неотъемлемая часть его жизни. Он женат, воспитывает двоих детей. Супруга пока не разделяет его веры, но Михаил молится о ее воцерковлении.
Из рассказанного р. Б. Александрой.
Слава Богу за всё!
