Вероятно, многие православные знакомы с удивительным происшествием, связанным с девушкой Зоей из города Куйбышева (ныне Самара), которая в 1956 году окаменела во время танца с иконой святителя Николая Чудотворца и находилась в этом состоянии целых сто двадцать восемь дней – с Рождественского поста до Пасхи.
Насколько уникален этот случай и существовали ли подобные события в нашей стране?
Оказывается нечто напоминающие об этой истории есть в случае с девушкой Валентиной, произошедшая в городе Лальске.
Болящая Валентина
7 декабря многие верующие вспоминали блаженную Валентину Прокопьевну Мургину, известную как Болящая Валентина, которая скончалась 43 года назад в Лальске.
История этого древнего городка хранит много загадок, одна из которых связана с именем Валентины. Ее почитают и поминают как Болящую Валентину. В память о ней возносят молитвы и делятся воспоминаниями, отмечая ее особое место в истории Лальской земли.
Явление Николая Чудотворца
4 апреля, в Страстную субботу, 1942 года, молодые девушки весело проводили время, отдыхая после просмотра кино и танцев. Однако внезапно на их пути появился странный старичок в рясе, который указал им на Благовещенский храм и сказал:
“Туда надо идти!”.
Несмотря на его указание, Валентина не послушала и продолжила веселиться ещё и всю ночь. Но на следующее утро она не могла встать с постели и даже жевать пищу. Ее тело окостенело, и она лишь могла говорить.
Несмотря на попытки врачей, болезнь не отступала. И вот однажды в дом явился тот же странный старичок, который предупредил ее о греховности плясок в Страстную субботу.
Предрек 40 лет лежать
И вот как то в дом к Мургиным зашел необычный гость. В поповской рясе, лысоватый, Валентина узнала в нем того деда, который ей как-то дорогу преградил.
”В Страстную субботу грех плясать! Ведь даже Ангелы Божии на небе скорбят!” — сказал старик.
В это время в дом вошла Фекла Мургина, мать Валентины. Она посмотрела на странного гостя, и что-то знакомое, еле узнаваемое причудилось ей в его облике.
«Сорок лет пролежишь, — сказал старик, — сила Божия в немощи человеческой совершается!»
Он перекрестил Валю и вышел из дома. В те дни Валентина постоянно плакала.
Ей было всего двадцать, и она не могла даже представить, как можно 40 лет пролежать абсолютно неподвижно, навсегда оставшись инвалидом!?
В те дни плакала и Фекла. Она вспомнила того старика, который приходил в их дом. Это его глаза с великой скорбью смотрели на нее с иконы, которую она последняя бросила в костер на Соборной площади в 1925 году. Аккурат, на годовщину Октября устроили коммунисты рядом с Воскресенским собором большой костер из икон. Фекла тоже принесла бабкину икону Николая Чудотворца, и бросила ее в пламя. А рядом стояла трехлетняя Валя и плакала… Тогда и Валентина и мать ее Фекла поняли: это им наказание, а точнее – испытание. Ведь Бог страданием лечит человека, а не наказывает. Испытание своё они выдержали.
После 39 лет…
После 39 лет неподвижности, Валентина не стала жестокой, а стала крепче в вере. Бог послал к ней тех, кто заботился о ней с любовью. Сначала это была её мама, затем двоюродная сестра с мужем Василием Ивановичем Ципилёвым, а после смерти сестры – Василий Иванович. Потом начали приезжать старушки из разных деревень, которые по очереди ухаживали за ней. Одна уезжала, а другая приезжала на смену. Даже старушки из Вологодской области приезжали, как говорил Василий Иванович.
Со всей России к ней ехали
За почти 40 лет неподвижности на её теле не было пролежней. Её кровать ставили так, чтобы она могла видеть проходящих мимо и тех, кто приходил к ней. И приходили к ней многие, как местные, так и из других городов России.
Почему? Например, может подумать неверующий человек: что вообще может сделать эта неподвижная женщина? Чем и кому сможет помочь?
Однако, как известно, нет совершенно неверующих, душа каждого человека по своей природе верующая, и никакие запреты не могли уничтожить эту веру. И вот люди все равно обращались к ней за помощью.
По свидетельствам очевидцев, она молитвами помогала больным, давала советы, «находила» утраченные вещи и так далее. Она помогала только «светлым» людям, а «тёмных» видела уже через окно и не позволяла им войти.
Так рассказывают местные. Кстати, давайте и обратимся к воспоминаниям.
Воспоминания
Обет
Протоиерей Владимир Трухин, священнослужитель Вятской епархии, вспоминал:
«Когда я родился (1955 год), мой отец был в армии, а маме было очень тяжело одной. Ей посоветовали обратиться к Валентине Болящей: говорят, есть такая женщина в Лальске. Мама помолилась, дала обет — обещала навестить Валентину, поставить за неё свечку в церкви, передать 10 рублей и отрез ткани для пожертвования. Именно в это время отца неожиданно вызвали в штаб и спросили:
«Куда поедешь, если сейчас отпустим?»
«Домой!», — ответил он.
Он был призван на службу, ожидая отпуск, но вместо этого был уволен досрочно, не понимая причин этого решения.
На радостях мать позабыла о своём обещании, так и не побывала у Валентины болящей. Тогда ровно через год так получилось, что мать ушла от папы, а я так и остался расти безотцовщиной. Это всё произошло, видимо, в назидание, что нужно свои обеты исполнять.
Ей было что-то открыто
Глафира Ивановна Ципилёва вспоминала, что к Валентине приезжали люди со всех концов, чтобы посоветоваться с ней. Она всегда имела какое-то предчувствие и могла давать советы, не зная, где находятся её вещи. Её советы помогали людям, а они потом ещё благодарили за остановку их в поспешных решениях.
– Я знаю, что из многих городов приезжали, ей вопросы задавали, допустим, можно ли разводиться или нет. Она говорит: «Нет, надо повременить». И через месяц приезжает та женщина и благодарит за то, что остановила её тогда от поспешности.
Потом посмертные чудеса есть. Вот Пелагея Егоровна Михайлова рассказывала. У неё была нога больная. Так вот она пришла к могилке, взяла травки, потом вдруг возвращается благодарит, уже здоровая. Или вот женщина одна с проблемой мысленно обратилась к Валентине, и это помогло. Тогда эта женщина поставила ей веночек новый на могилку. А в первые годы, как Валя умерла, за могилкой смотрю: опять принесли веночек, опять… Придёшь: тропка протоптана.
Валентина Прокопьевна Мургина умерла 7 декабря 1981, а 4 сентября 1922 года родилась. Когда у Василия умерла жена, на его руках кроме маленьких детей осталась ещё и она. Вася ухаживал за ней, а она ему говорила, мол, найдёшь хорошую женщину — тогда умру. Память у Валентины была хорошая. Она рецепты все знала. Сама не могла делать, а подсказывала. Она совсем неподвижная была, один лишь пальчик на руке слегка шевелился. А взгляд умный. Для неё пластинки выписывали, любила музыку. Даже каталоги грампластинок были. Скромная была и очень терпеливая. Ночью уж как ей неловко бы ни было (мало ли что), не разбудит, не простонет. Утром упрекнёшь: «Что ж не будила-то?» — «Вам ведь на работу, зачем же тревожить?» Когда умерла Валентина, люди просили, чтоб не анатомировали её. А врач Черняева всё же анатомировала: нужно было узнать, отчего всё же такое её состояние было. Потом вскоре врач та уехала из Лальска, а куда и почему — не знаем. Говорят, всё у Валентины было детское, а органы здоровые. Народ к ней сильно ходил. Издалека приезжали, посылки посылали. Она денег не брала. Но бывало, станешь перестилать – опять что-то лежит, денежка или ещё что. Некоторых не принимала».
Она всё знала
Василий Иванович Ципилёв рассказывал историю о том, как его жена настояла на том, чтобы принять к себе Валентину после смерти её матери и обещала заботиться о ней до конца. Из-за этого им пришлось покинуть свою квартиру и переехать. Они ухаживали за Валентиной, перестеливали ей постель, обтирали, помогали в бане, используя одеколон “Тройной”.
Она добрая до детей была: сядут на неё, играют. Когда жена умерла, а мне с детьми и с ней стало трудно, ухаживали по очереди старушки. Одна уезжает, другая приезжает. Из Вологодской области даже, по очереди передавали. Люди приезжали к ней за помощью, за советом, рассказывали ей про свою жизнь, спрашивали: разводиться с мужем, например, или повременить. Одной как обрежет: «разводись», а другой: «повремени». Иной раз иду с работы — не знаю, как и в дом войти: столько народу придёт, везде сидят. А память у Валентины была исключительная. Я где-то решил испытать её. Говорю: «Валя, мне такого-то числа надо то-то сделать. А потом и сам забыл. Утром в тот день на работу собрался, а она мне говорит: «Вася, помнишь, ты говорил мне, такого-то числа то-то сделать». Или подсказывала, где что найти. Собирает жена бельё в баню. «Чё ищешь-то там? — спрашивает. — Не в том ящике у тебя». Хотя и не видела, куда та клала вещь.
В тот день, как умирать, утром говорит: «Вася, возьми там деньги на похороны». Я говорю: «Чего там деньги считать, у меня свои есть». А она: «Не хочу, чтобы вы на меня свои тратили». Книжку достал. «Нет, не в этой», — говорит, а сама лежит так, что ей и не видно, что я там достал. «Вот в этой», — говорит. Ещё раньше она мне говаривала: «Найди себе хорошую жену. Знаю, что тебе надоела. И я умру». И была-то у меня Глаша два-три раза, а вот вскоре и Валя умерла, видно почувствовала, что с хорошим человеком меня оставляет. Да и прожили с Глафирой все эти годы — не пожалуюсь». И вот в тот день, когда просила меня деньги на похороны взять, на работу мне позвонили где-то в обед: Валя умерла».
Глафира Ивановна добавляет: «Сейчас прямых-то родственников её уж нет. Друг Валентины, одноклассник жил в Канаде, писал ей оттуда, присылал посылки. Платочки посылал, Василию рубашку. Тот тоже остался один, так и не женился. Валентину причащать из церкви приходили, соборовать. Дьякон Иван Фёдорович рядом жил. Часто бывал у нас. Когда умерла, гроб с телом в церкви стоял, отпевали, прощались. Долго в церкви её поминали, да и сейчас поминают «болящую Валентину». И ходят на кладбище. Зла она никому не причиняла. Вот Пелагея Егоровна Михайлова внучат, кто у неё поедет поступать, всех к Валентине приводила на благословление, и они поступали.
Просят люди её помощи и сейчас
Татьяна Васильевна Русанова (Ципилёва), племянница Валентины, рассказывает:
“Моя мама и тетя Валя были двоюродными сёстрами. Мама скончалась, когда я была ещё маленькой девочкой, в 1978 году. Отец остался один. Тётя Валя всегда была доброй, у неё всегда были гости, часто к ней приходил священник для исповеди и причащения. У нас долгое время хранились письма из Канады от её друга. Он так и не женился, провёл всю жизнь один.
Сейчас время от времени к нам приезжают люди и просят проводить их на могилу к Валентине, они хотят попросить её о помощи”.
Она предсказывала и была необычной
Тамара Ильинична Вотчицева вспоминает:
“Я помню, что она много читала (ей даже ставили специальную подставку такую для книг на грудь), и она вообще умела предсказывать события. Например, она предсказала, что я не поступлю в первый год, и так и произошло, но на следующий год я её спросила снова: ‘Поступлю ли я?’
Она ответила: ‘Едь, ты поступишь’.
И вот так случилось.
Удивительно, что она пролежала почти 40 лет, а у неё не было пролежней, в то время как у многих людей они появлялись уже через неделю.
Её постоянно обтирали одеколоном, и мне до сих пор запомнился запах тройного одеколона в их доме. Её голову мыли, используя тазик. Ногти были скручены, росли и загибались, но она не позволяла их стричь, утверждая, что это очень больно.
Однажды врач из Ленинграда предложил Фёкле отвезти дочь в клинику, но она отказалась. У Валентины было много посетителей (даже полы в комнате перед церковными праздниками мыть было бесполезно – не мыли, народа битом). Священники приходили и обкуривали её комнату.
Удивительно! При вскрытии обнаружили, что все её органы были здоровы, а сердце было как у 16-летнего подростка. И вот ещё один удивительный случай: Валентина пережила смерть матери, и у них оставалось Богово масло (так мы называем лампадное масло) на двоих. Те, кто готовили Фёклу к последнему пути, не знали об этом, и использовали всё масло из лампадки. Валентина не зная об этом, проснулась однажды утром и спросила:
– Где Богово масло?
Оказалось, что её мать пришла к ней во сне и сказала:
– Ты ещё проживёшь долго, я забрала все масло с собой.
Валентина была крещённая с детства».
Все обращались к ней
Нина Павловна Васильева, бывшая учительница, рассказывала, что в их округе, кроме Лальской церкви, не было других храмов. Именно поэтому многие жители их деревни Савино, включая её саму, отправлялись туда пешком, а это около 35 километров. Её мама часто водила Нину и показывала дом Валентины, рассказывала об этой женщине. Из её слов и рассказов соседей Нина знает, что многие обращались к Валентине за молитвенной помощью: если скот заболевал или в семье происходили какие-то беды, все из Савино обращались именно к ней.
Лично мне она помогла
Анна Авенировна Селякова (Михайлова), учитель истории Лузской средней школы №2, вспоминает, что она выросла в вере благодаря своей бабушке Пелагее Егоровне, глубоко верующей и мудрой женщине. Бабушка как раз дружила с Валентиной, помогала ей и часто брала Анну с собой. Когда у бабушки было много дел или она чувствовала себя плохо, она отправляла Анну в Лальск к Валентине с различными посланиями: чтобы отнести в церковь поминальники от пожилых женщин из их деревни Учка (расположенной в 15 километрах от Лальска), или что-то ещё для Валентины, например, провизию.
– Валентина проводила время в большой комнате на кровати, сделанной из досок (на пружине спать было невозможно). Она казалась, мне, маленькой, словно ребёнок 7-8 лет, невысокого роста. У неё было очень молодое и приятное лицо, всегда улыбчивое. Казалось, что она сохранила свою юность с момента тех танцев.
Анна до сих пор помнит её нежный, тихий голос. Её кормили, ухаживали за ней. Иногда кожа Валентины покрывалась каким-то материалом, напоминающим целлофан или слюду. Этот “покров” легко снимался, а под ним была розовая кожа.
– Видимо, у нее была такая особенность. На удивление Валентина была в курсе всех событий, интересовалась моими родственниками, бабушкой, соседями, будто она сама была знакома со всеми в нашем селе.
Анна считает, что Валентина обладала даром предвидения и всегда старалась не терять надежды, верила и любила, и это все она отдавала людям, утешала их сама, даже если что-то шло и не так у них. Она старалась быть примером стойкости.
Когда Анна готовилась поступать в институт в 1972 году, она серьёзно подготовилась. Например, она изучала английский язык по программе подготовительных курсов пединститута и успешно завершила их, получив справку о праве преподавания в школе.
– Я надеялась, что это даст мне преимущество при поступлении. Перед отправкой в Киров бабушка, как обычно, провела меня к Валентине. Я пришла, скромно села на скамейку, в то время как Валентина, беседуя с бабушкой, время от времени бросала на меня взгляды. На грани слез я была, так сильно переживала.
“Не отчаивайся, – сказала мне Валентина. – Ничего конкретного обещать не могу. Однако я верю, что все, что ни случается, – к лучшему”.
Бабушка успокаивала меня на протяжении всего пути:
“Ведь Валентина не сказала, что ты не поступишь!”.
Я приняла это как вызов и начала готовиться с ещё большим усердием. Я успешно сдала вступительные экзамены, вернулась домой, ожидая приглашения. Но его не было. Я сама отправилась в институт и узнала, что не хватило всего одного балла.
Как мне было стыдно вернуться назад! Мы пересекли реку, и я даже подумала тогда прыгнуть в воду, и так не села в автобус, а убежала домой через лес.
Вспомнив слова Валентины о том, что нет худа без добра, я успокоилась. Я была молода, пошла в школу рано, а отец тогда был в коме. Мне предложили работу учителем русского языка в Алешевской школе (в 13 километрах от дома), так как не хватало учителей в районе. Через год я снова попыталась поступить. Многие вещи я уже забыла, но желание поступить оставалось. Меня вдохновляла старшая сестра, учившаяся на филологическом факультете. Конкурс на исторический факультет (куда по совету Валентины и хотела пойти) был ещё более жестким: 9 человек на одно место (в прошлом году было 6).
Мы снова обратились к Валентине за помощью. На этот раз я уже чувствовала себя более уверенно: я много поработала. Она улыбнулась, увидев меня:
“Я знала, что ты придешь. О, какое солнце светит над тобой! Ты поступишь, уверена! Все твои мечты сбудутся. Езжай с благословением!”
Я успешно сдала экзамены и поступила.
Её улыбка до сих пор греет мою душу. Рядом с ней я не чувствовала того тяжелого бремени, которое обычно сопровождает вид тяжело больного человека. Она была для меня как бы обычным, активным человеком. В моей памяти она остается очень милой, доброй и мудрой женщиной. Я поминаю её в церкви, записав её имя в молитвенник.
Когда заболела бабушка, всё просила меня до могилы Валентины дойти.
«Дойди до берёзы, — говорила бабушка. — Вся могила-то у ней изрыта, даже берёзу-то и то ободрали».
Заехали к Валюшки
Элена Николаевна Беспалова, сотрудник администрации Лузского района, узнала о ней от мамы Галины Васильевны Зазит, которая работала в Усть-Недумской церкви.
– Мама была ещё школьницей, когда бывала у Валентины. Это в 50-е годы. А потом комсомол, институт — нельзя было. Маме казалось, что у Валентины руки вросли в тело, настолько они иссохли. У неё болели ножки (ступочки), язвочки на них были, их протирали, а перед смертью всё заросло, затянулось. Будто прощение получила. Моя мама ездила к ней просто проведать, как бы отдать дань уважения, гостинца всегда прихватывала: апельсинку или ещё что. Как тогда говорили:
«Заехали к Валюшке»
Такая добрая и светлая была!
Фаина Павловна Хренова, которая ухаживала за Валентиной в последние годы ее жизни, отмечала ее добродетельность.
«Добродетельница она какая была! У неё ноженьки-то болели, кожи-то на них как и не было, беленькое такое мяско. Мазью помажу, завяжу. А потом вечером хотела мазать — они сухие, кожицей затянулись. Это было перед смертью, в последние дни. А ещё её в последние дни тошнить стало. Зеленью какой-то. А ведь не поднимешь — как деревянная. Взрыгнёт — и опять обратно уходит, чуть только попадёт на клеёнку, которую подставишь. Так жалко её было. Потом как-то прошло. Я через ночь работала. Ночь поработаю — день свободна.
Поутру ей говорю: «Валя, я пошла». Глаза закрыты, открыла: «Опять на работу пошла». Смотрела на меня так пронзительно! Я ушла в день поутру, а вечером-то прихожу, а в ограде Василий Иванович: «Фаина, Валя-та ведь померла». Я тут и пошатнулась.
Руки у неё извело, пальцы согнуло, ногти впились. А чувствовала немного кожный зуд. Мне было очень жалко, что у неё ножки болят. Один раз стала с койки слезать, когда мазала у неё стопочки, да ногу-то у неё и поцеловала. Она посмотрела на меня, ничего не сказала, а я говорю: «Вот у меня лучше бы заболели». А вечером стою дома, картошку чищу, и в ногу левую, под лодыжку, кольнуло. Так и у меня нога разболелась. Я к ней пришла и сказала об этом.
«Разве больной-то лучше тебе быть, чем здоровой! Ищи мне теперь человека ухаживать, — а потом говорит: “У иконы возьми мазь, помажь». Я помазала, и ноге полегче стало.
«Постепенно, — говорит, — изживёт». И правда, потом поджила нога. А то уж, было, у меня все жилки разошлись кверху. Я ей говорю как-то:
«Валя, вот к тебе народ ходит. Ты всё говоришь, что ничего не знаю, а сама всё что-то ответишь им».
«Что на ум придёт», — говорит.
А ведь что скажет — то и будет. Это уж точно.
Я строилась на 2-й бирже (район города Лузы) с одной женкой, так она (её Катей звали) поехала к Валентине:
«Валя, как я буду жить-то?»
У той глаза сразу стали закрываться: спать охота. И ничего не сказала. Катя подождала, подождала — глаза Валентина не открывает. Так и ушла, ответа не дождавшись. Немного после того Катя пожила — померла.
Я мало за Валей ухаживала. Работала тогда. А к ней по воскресеньям и в отпуске ходила. Она меня звала: «Фаина, бросай работу. Поработала для тела — надо для души поработать». И теперь реву, что не послушала: спаслась бы!
Какая она хорошая! Ей хотелось, чтобы я за ней поухаживала. Я работала на железнодорожной линии: меняли мы рельсы, шпалы. Ходила по воскресеньям в церковь и к ней. Под послед её сестрёнка за ней ходить не стала, так Ульяна (рядом жила) мне в церкви говорит:
«Тебя Валя заказывала, чтоб ты пришла. За ней ведь никто не ухаживает».
Вот я приехала тогда к ней и 2 месяца в отпуске жила. Потом старушку, немножко парализованную, заказали из другой деревни, и она меня сменила. А меня, хоть я и работала, Валя всё просила ездить.
Вот один раз окошки у неё затыкаю, поздно уже:
«Валя, сколько времени?»
А она:
«Время-то уж вышло, беги!»
А сама опять, слышу, шепчет.
Так ведь застала я автобус!
Что я делала? Вот ножки перевязывала, кормила супом с крошенинами, протирала ей спинку: руку подпихаю под спинку и протираю. Там кожа была хорошая, твёрдая. Не переворачивали, бельё под неё подпихивали, а халат просто сверху на руки одевали, так, что спинка халата была наверху. Протирали нечасто, а водой не пользовались, чтоб не подмочить. Её рубашка до сих пор на моей койке лежит. Мяконькая. Ей кто-то принёс, подарил, а однажды меняли бельё – она мне говорит: бери. Когда умерла, мне эту рубашечку и отдали».
Идут к Болящей Валентине и сегодня
Людмила Назимова поделилась историей, рассказанной ей бабушкой:
“Однажды женщина пришла к Валентине с просьбой, неся в сумке яблоки и думая, оставить их себе или отдать детям. Валентина, словно прочитав её мысли, сказала:
– А яблочки-то детям отнеси!”
Сама Людмила трижды обращалась к праведнице за помощью и получала её.
– Сейчас на могилке служат панихиды по Болящей Валентине и здесь очень можно увидеть людей, которые до сих пор посещают её скромную могилу у Успенской церкви на Лальском кладбище. Сюда до сих пор приезжают люди помолиться!
Такова история Болящей Валентины, которая отражена была в Лальской иконе Николая Чудотворца, а мы смогли узнать об этом сегодня намного больше, благодаря живым свидетелям.
Слава Богу за всё!
