Совсем недавно мы рассказывали про удивительного старца Серафима Тяпочкина. Выяснилось, что мало кто знает о старце. Потому сегодня мы обратимся к посмертным явлениям и чудесам старца Серафима Тяпочкина.
Явление старца
Валентина Николаевна Шушляпина из Белгорода делится:
«Спустя несколько месяцев после кончины старца, на его похоронах, я, в отличие от большинства присутствующих, не могла пролить слез. Было сложно осознать, что эта старательно приготовленная прихожанами могила станет последним пристанищем батюшки. Углубление в земле напоминало небольшой, уютный склеп, своего рода подземную келью, с чистыми белеными стенами и дубовым полом. Я старалась не смотреть в эту могилу, обращая свой взор к небу, веря, что душа батюшки, освобожденная от земных оков, уже пребывает там, со святыми. Все вокруг: скопление людей, плач, духовенство, друзья, знакомые, сотрудники правоохранительных органов в штатском – воспринималось как сквозь туман, словно происходило не со мной.
Погода соответствовала настроению. Ветер словно подталкивал собравшихся к месту прощания – к могиле. Я не подошла туда, попрощавшись со старцем еще в храме. Для меня он и по сей день остается самым живым из всех живых. Мне многократно являлся он. Один из таких случаев мне особенно запомнился.
Стояло прекрасное лето, благоухающее и яркое, солнце светило нежно и лучезарно. Колокола ракитянского храма разливали малиновый звон, двери были распахнуты настежь. Я уже собиралась войти в храм, но, немного помедлив (служба еще не началась), решила подойти к могиле батюшки. Подходя к могиле, я увидела, как из кельи выходит отец Серафим в ослепительно белых одеяниях. На голове его блистала митра, усыпанная драгоценными камнями, в руках – золотой крест, также украшенный драгоценными камнями. Лицо его было строгим, величественным и печальным. Держа у груди золотой крест, батюшка направился к храму. Он молча прошел мимо своей могилы, словно не замечая ее, низко поклонившись образу преподобного Серафима Саровского на стене храма. Поравнявшись со мной, он замедлил шаг. Одеяния батюшки излучали неземное сияние, серебристые лучи исходили от всей его фигуры. Он подошел ко мне. Я сложила руки в ожидании благословения, но батюшка протянул мне крест и сказал:
«Иди на богослужение».
Обратившись к кресту с нескрываемым недоумением, я робко спросила: «Батюшка, но вы же скончались, вас предали земле?»
Он взглянул на меня с печалью в глазах и ответил:
«Там покоится моя бренное тело, но я жив, и вы это знаете. Я ежедневно совершаю богослужения, как и прежде, но вы все оставили меня».
Я возразила:
«Батюшка, мы же поминаем вас».
Он окинул меня долгим, скорбным взором и тихо произнес:
«Нет, это я по-прежнему поминаю вас, а вы забыли и меня, и дорогу в храм», – и направился к алтарю.
И тут до меня дошла горькая истина его слов…
С трепетом переступила я порог церкви. Свечи горели ровно, беззвучно, все они были высокие, восковые, источая благоухание. В храме раздавалось тихое пение, но певчих не было видно. Не было и прихожан – ни души. Батюшка служил торжественно. Его строгая, аскетичная фигура медленно и величественно перемещалась от иконы к иконе, совершая благоговейное каждение в низком поясном поклоне, воздавая почести святым. Я преклонила колени у входа, не смея продвинуться дальше.
Служба пролетела, словно одно мгновение. Когда я подошла к кресту, батюшка приветливо посмотрел на меня и сказал:
«Приходите почаще, ведь вы знаете, что я не умер».
А я ответила:
«Батюшка, но в храме же никого нет?»
Он не удивился моему вопросу и смиренно произнес:
«Я всегда служу Богу, а не людям».
На этом мой сон оборвался.
Сила молитв старца и знамение в Лавре
Клавдия Васильевна Пожидаева из города Молчанска Запорожской области повествует: «До моего обращения к вере я преподавала в средней школе. Назвать себя убежденной атеисткой я не могла: в душе всегда теплилась вера, я молилась, как умела, особенно в минуты отчаяния, которых в моей жизни было немало. Как я понимаю теперь, Господь слышал меня и оказывал помощь, хотя тогда я этого не осознавала. В то время посещение церкви было сопряжено с риском: можно было лишиться работы, а у меня пятеро родных и двое приемных детей. Тем не менее, старших детей окрестила бабушка, но двое сыновей и младшая дочь Елена оставались некрещеными. Лена родилась болезненной, из-за врачебной ошибки, повлекшей паралич, она была очень слаба, не могла двигаться и могла умереть в любой момент. Меня тревожило и угнетало то, что она некрещеная: ведь если она умрет, то за нее нельзя будет молиться в церкви.
Однажды, приняв решение, несмотря на возможные последствия, я окрестила своих троих детей в церкви. Отец Николай, совершив таинство, заверил меня в своих молитвах о здравии детей и выразил надежду на Божью помощь в обретении врача для моей дочери Елены. Меня несколько удивило такое упование на посредничество Господа в этом вопросе.
Спустя некоторое время, в череде обыденных дней, я услышала от одной женщины о батюшке из Ракитного, известном своей помощью людям. Однако, в силу различных жизненных обстоятельств, я откладывала поездку.
Позже знакомая поведала мне историю своего обращения к вере. Решив посвятить жизнь служению Богу, она продала имущество и намеревалась пожертвовать средства монастырям. Для получения благословения она отправилась к отцу Серафиму. Написав просьбу о благословении на паломничество, она не смогла передать записку из-за большого скопления людей. Уже отчаявшись получить благословение, она была удивлена, когда после службы отец Серафим сам подошел к ней. Он вручил ей служебную просфору со словами благословения на поездку. Моя знакомая была поражена тем, как он нашел её в толпе и ответил на уроненную записку. После этого рассказа она настоятельно рекомендовала мне не откладывать поездку вРакитное, уверяя, что молитвы батюшки помогут моей дочери.
Вняв совету, я с детьми отправилась в Ракитное. Зимняя погода не радовала: мокрый снег покрывал нашу одежду. С трудом справившись с коляской на пороге церкви, я оказалась в переполненном храме. Внезапно из алтаря вышел монах и пригласил нас с детьми на левый клирос для совместной молитвы с батюшкой. Окружающие с интересом расспрашивали нас о знакомстве с батюшкой, удивляясь такому приему. Я же, в полном недоумении, отвечала, что приехала впервые.
После того, как я расположила коляску с Леночкой и приблизила своих сыновей, из алтаря вышел почтенный священник с седыми волосами, держа в руках крест и Евангелие, и начал тихо совершать молитву. Затем он благословил всех нас крестным знамением и тихо произнес:
«Поставьте младенца».
Я ответила, что девочка не способна стоять. Не проронив ни слова, он продолжил молитву и вторично, так же тихо, произнес:
«Поставьте младенца».
Я же повторила:
«Батюшка, она даже сидеть не может».
Он в третий раз помолился и еще тише повторил:
«Поставьте младенца».
Я продолжала объяснять, что девочка парализована и привязана к коляске.
Священник еще раз благословил нас, ничего не сказав, и так же тихо удалился в алтарь, как и появился.
Присутствовавшие женщины, удивленные моим, как им казалось, упрямством и неверием, сказали:
«Что же вы сделали, почему не послушались батюшку? Если бы послушались, произошло бы чудо, Господь укрепил бы младенца, она бы пошла».
И поведали историю о том, как одна женщина принесла на руках семилетнего мальчика, у которого не двигались ни руки, ни ноги. Священник велел оставить ребенка у него, и когда мать вернулась через месяц, мальчик уже свободно ходил и даже прислуживал в алтаре. Для меня услышанное казалось невероятным чудом.
Как обычный человек может знать заранее, что Леночка встанет и пойдет?
С того дня мы стали часто посещать батюшку. Постепенно я приобщалась к Церкви, вера в силу молитв отца Серафима с каждым разом укреплялась: я своими глазами наблюдала происходящее и ощущала на своих детях благодатное воздействие молитв старца. Леночка была последним ребенком из тех, кого он окормлял при жизни, батюшка испытывал к ней особую любовь. Несмотря на значительное расстояние, мы дважды в неделю приезжали в Ракитное.
Как бы ни были сложны дорожные условия, все эти неудобства оставались для нас незамеченными. На моих руках трое маленьких детей, коляска, сумки и одежда. Мы ехали с пересадками, но я не ощущала усталости и тягот пути, все складывалось благополучно: и поезд всегда был на месте, несмотря на летний период отпусков, и билеты всегда были в наличии, нам не приходилось ждать. По молитвам отца Серафима наше путешествие становилось легким. В Ракитном мы ночевали на дровах, но радость встречи с батюшкой и его благословение смягчали любые бытовые трудности.
Вся наша семья регулярно причащалась, и наша вера в силу молитв старца и в Божественную помощь неуклонно укреплялась.
Постепенно Леночка научилась самостоятельно сидеть и брать предметы в руки, однако ходить по-прежнему не могла. Она с большим усердием молилась. К тому времени ей исполнилось девять лет. Мы вместе с ней ежедневно читали по семь акафистов. Речь ей не давалась, но слух был превосходным. Ее лицо постоянно озаряла улыбка, и моя радость была безгранична. Тревожило лишь одно: батюшка был слаб здоровьем и часто хворал.
Мой старший сын Сергей иногда говорил:
«Когда батюшки не станет…»
Я в тревоге прерывала его:
«Боже упаси!» – но он продолжал:
«Когда-нибудь его все равно не будет, и тогда я буду молиться ему, как Николаю Угоднику. Напомню ему, батюшке Серафиму, как он гладил меня по голове, и как мы часто приезжали к нему».
Так укреплялась вера моих сыновей. И наша вера не была напрасной.
Однажды в Ракитном, уже после смерти старца, у моего сына заболела рука, и я сказала ему:
«Потерпи, ведь батюшки уже нет». –
«Я знаю, что нужно сделать: пойду на его могилу и попрошу его помочь мне», – ответил он и побежал к могиле.
Как именно он просил, мне неизвестно: я находилась в храме с дочерью, но вернулся он радостный и сообщил:
«Мама, у меня ничего не болит».
В другой раз, когда мы приехали в Ракитное, нас оставили ночевать в просфорне. В три часа ночи Леночка горько заплакала, и я не могла ни успокоить ее, ни понять причину ее слез, хотя все ее привычки были мне хорошо известны, и по малейшему движению, по невнятному звуку я обычно понимала ее потребности.
Одна женщина посоветовала:
«Зачем так мучиться? Отнеси девочку на могилу к батюшке и попроси его о помощи».
Я усадила ребенка в коляску и отвезла к могиле. Поставила ее ножками на край могилы у изголовья, напротив креста, и Леночка успокоилась. Я чувствовала, как ее тело крепнет, и, когда поняла, что поддерживать ее больше не нужно, убрала руки. Она словно сама высвободилась из них и медленно пошла.
Шаги ее были небольшими, она обошла могилу, и все это происходило как во сне. С этого момента она начала ходить.
Конечно, еще неуверенно, но она могла свободно передвигаться по комнате и даже перейти улицу. Она ходила и радовалась. Ее лицо озаряла особая улыбка, она вся сияла, когда мы молились и вспоминали батюшку.
В день кончины отца Серафима матушка Валентина, супруга священнослужителя из Сергиева Посада, поведала мне о знаменательном событии, произошедшем 19 апреля 1982 года в Троице-Сергиевой Лавре. В момент смерти отца Серафима самопроизвольно открылась крышка раки с мощами Преподобного Сергия. Присутствующие были поражены этим явлением, восприняв его как некое знамение. Вскоре в Лавру поступила телеграмма, извещавшая о кончине отца Серафима. Сопоставив время обоих событий, мы обнаружили их абсолютное совпадение.
